Ïàäàþùèé ñíåã

Интервью с Верой Полозковой

  • Интервью с Верой Полозковой

Поэты! Никогда не слушайте ничьих советов. Никто, кроме вас, не знает, что вы должны писать, как именно и зачем.

Вера Полозкова - феномен нового поколения. Она заставила молодежь, застрявшую в блогах и социальных сетях, полюбить поэзию, читать и писать стихи, обмениваться единицами смысла, зарифмованными в ярких образах. Именно Полозкова возвела поэзию в тренд, стала флагманом новой литературной волны - волны интернет-поэтов.

- Когда и с чего все началось?

- Первый стишок был придуман лет в пять, что ли, нарезала круги по ковру и сочиняла вслух, он был про Иисуса Христа, причем мне казалось, что Воскрес тоже часть имени, Воскрес владелец мира, Воскрес и есть таков. Записан где-то у мамы в блокноте, надо бы найти.

- Кто учил вас поэзии книги? Или были учителя?

Книги, с Мариной Ивановной Цветаевой у меня были все детство отношения крайне насыщенные, я ей очень много стихов писала лет в десять, вела с ней диалоги, спорила и ощущала даже, что услышана.

Однажды в Коктебеле меня познакомили с писателем Битовым а мне десять лет, и для меня это просто ироничный дядька в седой щетине я имела наглость ему почитать какие-то свои сочинения, и он дал мне два самых дельных в жизни совета насчет стихов: первое не писать на листочках, а завести общую тетрадь, чтоб не терялись, второе под каждый стишком указывать точную дату его создания. Следую им по сю пору.

- Вы пишете интуитивно или со знанием теории стихосложения?

- Что касается теории стихосложения, то у меня честно большие проблемы с ней, если долго думать, я смогу опознать, где анапест, где дактиль, где амфибрахий, где четыре стопы, где шесть, я даже знаю, что такое анжамбеман но ни про один свой стишок не отвечу сходу, что в нем за размер, не говоря уже о том, чтобы знать это наперед.

- Дайте определение: что есть хорошая поэзия? Каковы ее отличительные признаки?

- Один причем не только хорошей поэзии, а любого стоящего текста как такового: крупные мурашки вдоль загривка и по лопаткам. К тексту может быть сколько угодно формальных претензий, он может быть хромой, странный, стилистически неровный, но если тебя вдруг пронизывает прохладцей узнавания, такой, что поеживаешься, то он работает, а нет то не работает, каким бы он ни был совершенным.

- Все пишущие стихи начинают примерно с одного уровня, но кто-то останавливается в развитии, а кто-то идет дальше. Когда у вас случился перелом?

- Во-первых, самонадеянно, наверное, говорить про перелом, я не могу читать никаких своих стихов, написанных лет до семнадцати-восемнадцати стоит ли говорить, что их куча, кто знает, может, через семь лет я не смогу читать тех, что пишутся теперь, но сейчас мне кажется, что некоторый качественный скачок пришелся на мои восемнадцать, когда я набрала воздуху в грудь и однажды после концерта позвала рок-певицу Лену Погребижскую к себе в гости, она была снисходительный кумир, а я была язвительный поклонник, мы подружились, и о ней и благодаря ей начало писаться такое, что меня саму изрядно удивило.

- Маяковский писал, что он сначала придумывал музыку стиха, ритм, ходил мурлыкал: трам-пам-пам, а потом нанизывал на готовый ритм слова. Как у вас все происходит?

- Друзья, берущие у меня из рук блокнот, чтобы посмотреть, как там записаны стихи, не упускают случая спросить, под чью же это все происходит диктовку. Там действительно немного исправлений, в большинстве случаев, просто потому, что весь основной процесс происходит в голове, начинается все с пары строк, с двух-трех рифм, скажем, которые стучат и стучат у тебя в голове, как игральные кости, до нескольких дней, потом они начинают обрастать строфами, так готовят сахарную вату: крутят палочку, она постепенно собирает облако волокон вокруг себя, потом строфы расставляются в соответствии с некоторым сюжетом, который не сразу очевиден, написано бывает нечто принципиально иное, нежели задумывалось, но тем интересней. Тут, наверное, стоит сказать главное: я никогда не имею в виду никакого теоретического читателя. Я пишу стишок, который в данный момент жизни больше всего хочу прочитать. И только. В мире образуется брешь объемом с текст, которого мне сейчас больше всего не хватает в этом конкретном состоянии, в это конкретное время дня. Я ее заполняю и некоторое время бываю совершенно счастлива.

- Как вы вошли в литературный мир Москвы? Вам кто-то активно помогал или все сложилось само собой, постепенно, просто потому что люди читали ваши стихи и им нравилось?

- Я как-то не очень уверена в том, что я в него вошла-таки, я дружу с некоторыми людьми, которые по странному совпадению оказываются иногда редакторами журналов, критиками, издателями или поэтами, я дружу с ними не ради того, чтобы иметь причастность к этому миру, а потому, что кто-то из них азартно пьет и рассказывает, кто-то отлично шутит, а кто-то эрудит и умница, они со мной потому что я громкая, смешная и со мной никогда не скучно, большего мне не нужно. Однажды я что-то довольно плохо почитала на СЛЭМе, однажды через ЖЖ меня нашел Александр Житинский и предложил издать книгу, однажды в АртеФаке ко мне подошла Шаши Мартынова и предложила мне издать другую, иногда я хожу послушать Линор Горалик или Веру Павлову куда-нибудь, где они читают, потому что люблю их тексты, иногда устроители каких-нибудь фестивалей или чтений берут у кого-нибудь из знакомых мой телефон и предлагают мне принять участие в том или ином вечере, и я, как правило, соглашаюсь. Мне никто никогда не помогал, ни с кем не знакомил специально, никуда не приводил за руку, я просто шесть лет веду ЖЖ, о котором почему-то многие знают, и, видимо, в какой-то момент количество народу, которому интересно то, что я делаю, превысило некоторый лимит. Факт моего существования стало трудно игнорировать, и важные признанные ребята, которые воротили нос от девичьих слезоточивых лирик, сдались, махнули рукой и сказали: черт с тобой, будь, что поделаешь.

- Расскажите о своем первом выступлении на публике как все прошло?

- Если не брать в расчет каких-нибудь школьных утренников, про которые я уже ничего не помню, то первое публичное выступление состоялось в мае 2007 года в Булгаковском доме. Я всерьез думала, что придет меня послушать десять моих сердобольных друзей, и на том спасибо, а было сто пятьдесят человек, и многие ушли, потому что некуда было втиснуться. Было здорово. Менят колотило и распирало от счастья одновременно. С тех пор успели случиться уже Питеры-Киевы-Мински-Рязани-Сумы, презентации книги в Музее Актуального Искусства и в Артефаке, и квартирники, и чтения, устроенные альманахом Конец эпохи, и Полюса с Орлушей, и Киевские лавры, много всего, но я до сих пор человек, который не может справиться с глубоким изумлением, когда выходит на сцену, видит полный зал и понимает, что он, вероятно, как раз по его душу.

- Как издавалась ваша первая книга?

- Александр Житинский три года ждал, пока я дозрею до книжки в итоге издал сигнальный экземпляр сам, без предупредительного в воздух, и мне ее показал, когда я приехала в Питер, книжка меня несколько ужаснула, я сказала ок, только другая обложка, другое название, другая верстка и добавить текстов.

- Порекомендуйте хороших поэтов в кого вы сами влюблены?

- Линор Горалик, Дмитрий Быков, Дмитрий Воденников, Аля Кудряшева, Борис Херсонский, Игорь Караулов, Анна Русс, Ася Анистратенко, Вера Павлова, Иосиф Бродский, Владимир Маяковский, Владимир Уфлянд, Николай Олейников, Марина Цветаева я могу долго, если не остановить).

- Ваш совет поэтам?

- Поэты! Никогда не слушайте ничьих советов. Никто, кроме вас, не знает, что вы должны писать, как именно и зачем.



04.12.2017 00:00:00
0
453

Комментарии:

Внимание: HTML символы запрещены!